|
затылок. Ясно - целились не в мальчишку. В меня, в дракона. Я не мог даже пошевелиться. И два автомата, валяющиеся рядом, были бесполезны... - Драго! Оружие! Я почти не колебался. Все равно, десяток секунд - и мне крышка. Сильно толкнув автомат назад, к Майку, я откатился в сторону. Отзываясь на мое движение, пули зашлепали совсем рядом. Майк сжался, подтянул ноги. И вдруг вскочил. У него было две-три секунды, даже меньше. Но те, кто сидел в засаде, не успели перенести огонь на мальчишку. Автомат в руках Майка выписывал затейливые фигуры. Я не сразу понял, что он намеренно стреляет по широкому сектору. Отработанные гильзы серебристой лентой вылетали из автомата. Но вот грохот выстрелов смолк. Майк опустил оружие. Тишина. - Идем, дракон. Мы подошли к кустам, где сидели нападавшие. Впрочем, кустов уже не было, из взрытой земли торчали какие-то комли, все засыпала белая щепа и ядовито-желтые листья. Полуприсыпанные этой трухой лежали трое. Серые, странного покроя плащи не оставляли сомнений. Братья Господни. Я посмотрел на Майка, но тот был спокоен. Так спокоен, словно не он застрелил этих людей. У одного была размозжена голова. Второй еще дышал, пули попали ему в живот. А третий... Интуитивно я понял, в чем дело. Хорошенько двинул его под бок. Он взвыл и открыл глаза. Не давая опомниться, я подхватил его, швырнул в сторону. Брат Господний налетел на дерево, медленно осел по стволу, задирая голову и снова закатывая глаза. - Не верю, - сказал я, подходя ближе. Монах опустил взгляд. - Откуда? - Из монастыря Трех Искуплений, - он говорил отрешенным, бесцветным голосом. Только братья так умеют. - Кто велел вам убить дракона? Он промолчал. Глаза у него остекленели, как у мертвого. Да, он и был покойником, хотя еще дышал и двигался. - Молчишь? Хорошо... Смотри! Не отводи взгляд! Я нагнулся над умирающим. У него было простое, грубое лицо, сейчас все перекошенное от боли. Достав нож, я распорол на Брате Господнем рубашку, обнажая грудь. Посмотрел на уцелевшего. А, проняло... В глазах монаха зажегся ужас. Дикий ужас. Я воткнул нож своим обычным ударом по левому краю грудины, между вторым и третьим ребром. Резко дернул лезвие к себе, распарывая грудь. Ребра ломались с неприятным влажным хрустом... Отодвинув рукой вздрагивающие, сизовато-серые легкие, я взял сердце. Рассек сосуды - кровь хлынула так, что у меня намокли рукава. Снова посмотрел на живого монаха. - Не отводить взгляд! Сердце было скользким, оно пульсировало и переливалось в ладонях. Я |