|
— Да, несколько капсул. — Сейчас придете домой, выпьете одну. А завтра купите еще. Будете пить две недели, перед сном. Светлана явно была из тех врачей, что верят в таблетки. Меня это не смущало — я тоже в них верил. Мы, Иные, испытываем перед наукой иррациональный трепет, даже в тех случаях, когда достаточно элементарного магического воздействия — тянемся за анальгином или антибиотиками. — Светлана… простите, что спрашиваю, — я виновато отвел глаза. — У вас неприятности? — С чего вы взяли, Антон? — она не перестала писать, и даже не глянула на меня. Но напряглась. — Мне так кажется. Вас кто то обидел? Девушка отложила ручку, посмотрела на меня — с любопытством и легкой симпатией. — Нет, Антон. Что вы. Это зима, наверное. Слишком долгая зима. Она натянуто улыбнулась — и воронка инферно качнулась над ней, хищно повела черенком… — Небо серое, мир серый. И делать ничего не хочется… все смысл утратило. Устала я, Антон. Вот весна наступит — все пройдет. — У вас депрессия, Светлана, — ляпнул я, прежде чем сообразил, что вытянул диагноз из ее же памяти. Но девушка не обратила на это внимания: — Наверное. Ничего, вот солнышко выглянет… Спасибо, что беспокоитесь, Антон. На этот раз улыбка была более искренняя — хотя, все равно, вымученная. Сквозь сумрак раздался шепот Ольги: — Антон , минус десять сантиметров! Воронка приседает! Антон, аналитики работают, продолжай общение! Что я делаю правильно? Этот вопрос — он пострашнее, чем «что я делаю неправильно». Если ты ошибаешься — достаточно резко сменить линию поведения. Вот если попал в цель, сам того не понимая — кричи караул. Тяжело быть плохим стрелком, случайно угодившим в яблочко, пытающимся вспомнить движение рук и прищур глаз, силу пальца, давящего спуск… и не признавая, что пулю направил в цель порыв безалаберного ветра. Я поймал себя на том, что сижу и смотрю на Светлану. А она на меня — молча, серьезно. — Простите, — сказал я. — Светлана, простите ради бога. Ввалился вечером, лезу не в свое дело… — Ничего. Мне даже приятно, Антон. Хотите, я напою вас чаем? — Минус двадцать сантиметров , Антон! Соглашайся! Даже эти сантиметры, на которые уменьшается вихрь обезумевшего инферно — подарок судьбы. Это человеческие жизни. Десятки, или даже сотни жизней, вырванные у неминуемой катастрофы. Не знаю, как это происходит, но я повышаю сопротивляемость Светланы к инферно. И воронка начинает таять. — Спасибо, Светлана. С удовольствием. Девушка встала, пошла на кухню. Я — следом. В чем же дело? — Антон , готов предварительный анализ … Мне показалось, что в прикрытом шторами окне мелькнул белый птичий силуэт — пронесся вдоль стены, следуя за Светланой. |