|
— Никто не упрекал, — согласился я. — Потому что время, как ни крути, работает на вас. Завулон кивнул: — А что это означает? Может быть, мы ближе к людям? Может быть мы — правы? Впрочем, оставим эти споры, они бесконечны. Я повторю свои слова — мы чтим Договор. И зачастую придерживаемся его куда тщательнее, чем силы Света. Обычная практика в споре. Вначале признать какую нибудь общую вину. Потом — мягко упрекнуть собеседника в столь же общей небезгрешности. Пожурить, и тут же отмахнуться… забудем. И лишь после этого перейти к главному. — Впрочем, давай о главном, — Завулон посерьезнел. — Что мы все… вкруг да около. За последнее столетие силы Света трижды производили глобальные эксперименты. Революция в России, Вторая Мировая война. И вот… снова. По тому же самому сценарию. — Не понимаю, о чем ты, — сказал я. В груди тоскливо ныло. — Правда? Я объясню. Отрабатываются социальные модели, которые — пусть путем чрезвычайных потрясений, огромной крови, но приведут человечество, или значительную его часть, к идеальному обществу. К идеальному с вашей точки зрения, но я не спорю! Отнюдь… каждый имеет право на мечту. Но то, что путь ваш уж очень жесток… — и снова грустная улыбка. — Вы нас упрекаете в жестокости… да, и есть основания… но что стоит загубленный на черной мессе ребенок, по сравнению с заурядным фашистским детским концлагерем? А ведь фашизм — тоже ваша разработка. Опять же, вышедшая из под контроля. Вначале интернационализм и коммунизм… не вышло. Потом национал социализм. Тоже ошибка! Столкнули вместе, понаблюдали за итогом. Вздохнули, все стерли, и принялись экспериментировать по новой. — Ошибки — вашими стараниями. — Конечно! А у нас ведь есть инстинкт самосохранения! Мы не строим социальных моделей на основе своей этики. Так почему же должны допускать ваши проекты? Я промолчал. Завулон кивнул, явно удовлетворенный. — Так вот, Антон… Мы можем быть врагами. Мы и есть враги. Этой зимой ты помешал нам, и достаточно серьезно. Весной ты снова перешел мне дорогу. Уничтожил двоих сотрудников Дневного Дозора. Да, конечно, Инквизиция признала твои действия совершенными в порядке самообороны и крайней необходимости, но поверь — мне неприятно. Что за глава организации, если он не может защитить своих сотрудников? Итак, мы враги. Но сейчас возникла уникальная ситуация. Очередной эксперимент. И ты в нем косвенно замешан. — Не знаю, о чем ты говоришь. Завулон засмеялся. Поднял руки: — Антон, я ничего не хочу из тебя выуживать. И не стану задавать вопросов. И просить ни о чем не буду. Выслушай мой рассказ. Потом я уйду… |