|
Ключи от машины я отыскал в сумочке. Оранжевый автомобиль ждал на стоянке перед зданием, под бдительным оком охраны. Дверцы были закрыты, что, учитывая опущенный верх машины, выглядело просто смешно. — Ты поведешь? — спросила Светлана. Я молча кивнул. Уселся за руль, завел мотор. Ольга, помнится, срывается с места как пуля, но я так не умею. — Ольга, с тобой что то не так, — Светлана наконец то решилась озвучить свои мысли. Выезжая на Ленинградский, я кивнул: — Света, все разговоры — когда приедем к тебе. Она замолчала. Водитель из меня неважный. Ехали мы долго, куда дольше, чем следовало. Но Светлана больше ничего не спрашивала, сидела, откинувшись, глядя прямо перед собой. То ли медитировала, то ли пыталась смотреть сквозь сумрак. В пробках со мной пару раз пытались заговаривать из соседних машин — причем, непременно, из самых дорогих. Видимо и наш вид, и наша машина устанавливали незримую дистанцию, которую решался перешагнуть не каждый. Опускались стекла, высовывались коротко стриженные головы, иногда, как неизменный атрибут, добавлялась рука с мобильником… Вначале мне было просто неприятно. Потом стало смешно. А под конец я перестал реагировать на происходящее, точно так же, как не реагировала Светлана. Интересно, а Ольгу подобные попытки знакомиться забавляли? Наверное, да. После десятилетий в нечеловеческом теле… после заточения в стеклянной витрине… — Оля, почему ты увела меня? Почему не захотела ждать Антона? Я пожал плечами. Искушение ответить: «Потому, что он здесь, рядом с тобой», было велико. Да и шансов, что за нами следят, в общем то — немного. Машина тоже закрыта заклятиями безопасности, часть из них я ощущал, часть была выше моих способностей. Но я удержался. Светлана еще не проходила курс информационной безопасности, он начинается через три месяца обучения. На мой взгляд, стоило бы проводить его пораньше, но для каждого Иного приходится вырабатывать собственную программу, а это требует времени. Вот когда Светлана пройдет через горнило этого испытания, она научится и молчать, и говорить. Это одновременно и самый легкий, и самый тяжелый курс обучения. Тебе просто начинают давать информацию — строго дозировано, в определенной последовательности. Часть услышанного будет правдой, часть — ложью. Кое что тебе скажут открыто и непринужденно, кое что поведают под страшным секретом, а кое что узнаешь «случайно», подслушаешь, подсмотришь… И все, все что ты узнаешь, будет бродить в тебе, отдаваясь болью и страхом, рваться наружу, разрывая сердце, требовать реакции — немедленной и безрассудной. А на лекциях тебе будут говорить всякую чушь, которая, в общем то, и не нужна для жизни Иного. Ибо главное испытание и обучение ведется в твоей душе. |