|
глядя князю в глаза, сказал Гапон. - Спасибо, Гопа, - жеманно поправил воротник пижамы князь. - Вовка, - проникновенно продолжил поп, дружески положив руку князю на плечо, - а давай их все-таки прям сейчас казним. Куй, как говориться, пока горяче. - Не, княжецкое слово менять не могу. - Даже для меня? - Даже для тебя. - Жаль, жаль, - сказал Гапон задумчиво. Но тут же повеселел: - Знаешь, - сказал он, - не люблю я эти зрелища, честное сло- во. Можно, вы их без меня казните, а? - А чего ж, конечно. Отдыхай. - А точно казните? - Ну я ж сказал! - На рассвете? - Обязательно. Гапон благодарно пожал князю руку: - Вот это я понимаю! Сказано, сделано! А я тогда пойду, посп- лю, устал я чего-то от трудов государственных. Потом в баньку схо- жу. Потом, сам понимаешь, Алена у меня... К обеду только появлюсь, ладно? - А чего ж, ступай, - разрешил князь, - Алена у тебя - ух! - князь сжал кулак, демонстрируя хилый бицепс. - Славная! Привет пе- редавай от свата. - Непременно, Вова, непременно, - заверил поп, - адью! - И, весело посвистывая, вышел вон. ... Влетев в свою поповску избу, Гапон еще в сенях закричал призывно: - Аленушка! Светик мой! Твой Гапончик пришел! Огромная, на две головы выше его, мрачная бабища подбоченясь возникла в дверном проеме. Есть женщины в русских селеньях... - Ну? - спросила она грозно. - Аленушка, - с виноватой улыбкой сказал Гапон просительно, - собираться надо. Уезжаем мы. - Куда это вдруг? - от презрительного прищура глаза Алены превратились в две синие щелки. - Слушай меня, Аленушка, - зашептал Гапон, - наконец-то приш- ло за батюшку твоего Соловушку отмщение. На рассвете Илюху, обид- чика твоего, со двумя его сотоварищами лютой казнью Владимир каз- нит. А мы с тобой сейчас двинем к печенегам, обо всем об этом со- общим и к полудню с войском ихним уже и в Киев вступим. И стану я ханским на Руси наместником. Тогда и свадьбу сыграем. А?! Ловко я закрутил?! Алена, онемев от возмущения, уставилась на Гапона. Наконец, взорвалась: - Ах ты змей подколодный! Ах ты тать окаянная! Россию-матушку продавать?! Да я тебя, гада!.. - И она выдернула из под полы свою девяностопудовую кочергу, с коией не расставалась даже в постели. - Ты ж моя упрямица, ты ж моя непослушница, - принялся ласко- во приговаривать Гапон, отступая вглубь сеней. А там, в сенях, на тот случай все уж приготовлено было. В одну руку схватив с вешалки рушник, в другую - с полки бутыль с наклейкой "Хлороформ", он плеснул зелья на ткань и, подскочив вплотную к Алене, сунул ей рушник в лицо. Бабища с грохотом рухнула на пол и захрапела, сотрясая звуком |