|
Я молчал. Уже все стало понятно. Что то и впрямь сработало, что то нашлось во мне такое, расположившее Светлану к столь полной откровенности. Мать. Мать! — Антон , ты молодец. Ребята выехали , — голос Ольги был ликующим. Еще бы — мы нашли темного мага! — Надо же … а при первом контакте никто ничего не ощутил, сочли пустышкой… Молодец. Успокаивай ее, Антон, говори, утешай... В сумраке уши не заткнешь. Слушай, что говорят. — Светлана, такого никто не вправе требовать… — Да. Конечно. Я рассказала маме… и она велела забыть про это. Сказала, что с собой покончит, если я на такое решусь. Что ей… все равно умирать. А мне калечиться не стоит. Не надо было ничего говорить. Надо было отдать почку. Пусть бы потом узнала, после операции. Даже рожать с одной почкой можно… были прецеденты. Почки. Какая глупость. Какая мелочь. Час работы для настоящего белого мага. Но нам не позволено лечить, каждое настоящее исцеление — индульгенция темному магу на проклятие, на сглаз. И вот мать… родная мать, сама того не понимая, в секундном порыве эмоций, говоря на словах одно, запрещая дочери даже думать об операции — проклинает ее. И вспухает чудовищный черный вихрь. — Я теперь не знаю, что и делать, Антон. Глупости какие то творю. Сегодня чуть не прыгнула в постель с незнакомым человеком, — Светлана все же решилась это сказать, хотя, наверное, сил потребовалось не меньше, чем на рассказ о матери. — Света, можно что то придумать, — начал я. — Понимаешь, главное не опускать руки, не казниться понапрасну… — Я же специально сказала, Антон! Я знала, что она ответит! Я хотела, чтобы мне запретили! Ей проклясть меня надо, дуру чертову! Светлана, ты не знаешь, насколько права… Никто не знает, какие механизмы тут задействованы, что происходит в сумраке, и какая разница между проклятием незнакомого человека, и проклятием любимого, проклятием сына, проклятием матери. Вот только материнское проклятие — страшнее всего. — Антон, спокойно. Голос Ольги отрезвил меня вмиг. — Слишком просто , Антон. Ты работал с материнскими проклятиями? — Нет, — сказал я. Сказал вслух, отвечая сразу и Светлане, и Ольге. — Я виновата, — Светлана покачала головой. — Спасибо, Антон, но я и впрямь виновата. — Я работала , — донеслось из сумрака. — Антон , милый, это не так выглядит! Материнский гнев — яркая черная вспышка и большая воронка. Но рассеивается она вмиг. Почти всегда. Может быть. Я не стал спорить. Ольга специалист по проклятиям, и она повидала всякое. Да, конечно, родному ребенку не пожелают зла… уж надолго — не пожелают. Однако бывают исключения. |