— Конечно, Света. Благодарная улыбка. Мое имя трудно сократить до уменьшительного, Антошка — это уже перебор, слишком широкий шаг. — Спасибо, Антон. Знаешь… я и впрямь сама не своя. Уже дня три. Конечно. Трудно оставаться собой, когда над тобой занесен меч Немезиды. Ослепшей, рассвирепевшей, вышедшей из под власти мертвых богов Немезиды… — Вот сегодня… да ладно… Она хотела мне рассказать про Игната. Она не понимает, что с ней происходило, почему случайное знакомство едва не дошло до постели. Ей кажется, что она сходит с ума. Всем людям, попавшим в сферу деятельности Иных, приходит подобная мысль. — Светлана, может быть вы… может быть ты с кемто поссорилась? Это грубый ход. Но я спешу, спешу сам не понимая почему. Воронка пока стабильна, и даже имеет тенденцию к снижению. Но я спешу. — Почему ты так думаешь? Светлана не удивлена, и не считает вопрос слишком уж личным. Я пожимаю плечами, и пытаюсь объяснить: — У меня так часто бывает. — Нет, Антон. Ни с кем я не ссорилась. Не с кем, да и не зачем. Во мне самой чтото… Ты не права, девочка. Ты даже не представляешь, насколько не права. Над тобой висит черная воронка таких размеров, что возникают раз в столетие. И это значит, что ктото ненавидит тебя с такой силой, какая редка отпущена человеку… или Иному. — Наверное, надо отдохнуть, — предположил я. — Куданибудь уехать… в глушь… Я сказал это, и вдруг подумал, что решение проблемы есть. Пусть неполное, пусть попрежнему смертельное для самой Светланы. В глушь. В тайгу, в тундру, на северный полюс. И там произойдет извержение вулкана, упадет астероид или крылатая ракета с ядерными боеголовками. Инферно прорвется, но пострадает лишь сама Светлана. Как хорошо, что подобное решение для нас столь же невозможно, как предложенное темным магом убийство. — О чем думаешь, Антон? — Света, что у тебя случилось? — Антон , слишком резко! Уводи разговор, Антон! — Неужели так заметно? — Да. Светлана опустила глаза. Я все ждал крика Ольги о том, что черный вихрь начал свой последний, катастрофический рост, что я все испортил, сломал, и на совести моей отныне — тысячи человеческих жизней… Ольга молчала. — Я предала… — Что? — Предала свою мать. Она смотрела серьезно, без всякой гнусной рисовки человека, совершившего подлость, и кичащегося этим. — Не понимаю, Света… — Моя мать больна, Антон. Почки. Требуется регулярный гемодиализ… но это полумера. В общем… мне предложили… пересадку. — Почему тебе? — я еще не понимал. — Мне предложили отдать одну почку. Матери. Почти наверняка она приживется, я даже анализы прошла… потом отказалась. Я… я боюсь. |