|
Косте всего семнадцать. Вампир он с рождения, обычный, нормальный городской вампир. Очень неприятная ситуация — родители вампиры, у ребенка в такой ситуации шансов вырасти человеком почти не остается. — Я диски занес, — буркнул Костя. — Вот. Я взял стопочку компактов, даже не удивившись, что их так много. Обычно парня приходилось пару недель теребить, чтобы вернул диски — он чертовски рассеян. — Все послушал? — спросил я. — Переписал? — Угу… я пошел… — Подожди, — я взял его за плечо и впихнул в комнату. — Что такое? Он молчал. — Уже в курсе? — прозревая, спросил я. — Нас очень мало, Антон, — Костя посмотрел мне в глаза. — Когда кто то уходит, мы сразу чувствуем. — Так. Разувайся, пошли на кухню. Поговорим серьезно. Костя не спорил. А я лихорадочно соображал, что же делать. Пять лет назад, когда я стал Иным, и мир открыл свою сумеречную сторону, меня ждало множество удивительных открытий. Но то, что прямо надо мной живет семья вампиров, оказалось одним из самых шокирующих. Помню, будто это было вчера. Я возвращался с занятий — самых обычных, заставлявших вспоминать недавний институт. Три пары, лектор, жара, от которой липли к телу белые халаты — мы арендовали аудиторию у мединститута. Я шел домой и баловался на ходу, то уходил в сумрак — ненадолго, навыков еще не хватало, то начинал зондировать прохожих. И уже у подъезда наткнулся на соседей. Очень милые люди. Я как то хотел одолжить у них дрель, а отец Кости, Геннадий, строитель по специальности, просто пришел ко мне и играючи помог справиться с бетонными стенами, наглядно показав, что интеллигенту без пролетариата не выжить… И вдруг я увидел, что они вовсе не люди. Это было страшно. Коричнево серая аура, давящая тяжесть… Я застыл, с ужасом глядя на них. Полина, мать Кости, слегка изменилась в лице, мальчишка замер и отвернулся. А глава семейства подошел ко мне, с каждым шагом уходя в сумрак — той грациозной походкой, что дана лишь вампирам, живущим и мертвым одновременно. Для них сумрак — нормальная среда обитания. — Здравствуй, Антон, — сказал он. Мир вокруг был серым и мертвым. Я и сам не заметил, как нырнул в сумрак вслед за ним. — Так и знал, что однажды ты перейдешь барьер, — сказал он. — Все в порядке. Я отступил на шаг — и лицо Геннадия дрогнуло. — Все нормально, — сказал он. Распахнул рубашку — и я увидел регистрационную печать, голубой оттиск на серой коже. — Мы все зарегистрированы. Полина! Костя! Его жена тоже перешла в сумрак, расстегнула блузку. Пацан не двигался, потребовался суровый взгляд отца, чтобы и он предъявил печать. |