|
— Дело не в этом. Внушение было снято, когда тебе рассказали правду. Но когда ты научишься видеть судьбу… а ты непременно научишься, и куда лучше меня… ты поймешь. — Нам говорили, что судьба изменчива. — Судьба поливариантна. Идя к тебе, Антон знал, что в случае удачи он полюбит тебя. Светлана помолчала. Мне показалось, что у нее слегка порозовели щеки, но, может быть, это было от прорывающегося в открытый кузов ветра. — И что с того? — Ты знаешь, что это такое? Быть приговоренным к любви? — Но разве это не так — всегда? — Светлана даже вздрогнула от негодования. — Когда люди любят друг друга, когда находят среди тысяч, миллионов… Это же всегда — судьба! И я снова почувствовал в ней ту, уже начинающую исчезать, бесконечно наивную девушку, что даже ненавидеть могла — лишь себя саму… — Нет. Света, ты слышала такую аналогию… любовь — это цветок? — Да. — Цветок можно вырастить, Света. А можно купить. Или его подарят. — Антон — купил? — Нет, — сказал я, слишком резко, пожалуй, сказал… — Получил в подарок. От судьбы. — И что с того? Если это — любовь? — Света, срезанные цветы красивы. Но они живут недолго. Они уже умирают — даже заботливо поставленные в хрустальную вазу со свежей водой. — Он боится меня любить, — задумчиво сказала Светлана. — Так? Я не боялась — потому что не знала этого… Я подъехал к дому, лавируя между припаркованными машинами. В основном — «Жигули» и «Москвичи». Не престижный район. — Зачем я тебе все это все говорила? — спросила Светлана. — Зачем допытывалась ответа? И откуда ты знаешь ответы, Ольга? Только потому, что тебе четыреста сорок три года? Я вздрогнул, услышав цифру. Да, богатый жизненный опыт. Весьма богатый. На следующий год у Ольги намечается своеобразный юбилей. Хотелось бы верить, что мое тело, пусть даже в четверть этого возраста, останется в столь прекрасной физической форме. — Пойдем. Машину я бросил без всякого присмотра. Все равно, человеческому существу и мысли не придет украсть ее — охранные заклятия надежнее любой сигнализации. Молча, по деловому, мы со Светланой поднялись по лестнице, вошли в ее квартиру. Тут кое что изменилось, конечно. С работы Светлана ушла, зато ее стипендия и «подъемные», выплачиваемые каждому Иному при инициации, куда как превосходили скромные доходы врача. Телевизор она сменила… непонятно лишь, когда находит время его смотреть. Роскошный, широкоэкранный, слишком большой для ее квартиры. Забавно было смотреть на эту, неожиданно проснувшуюся, тягу к красивой жизни. Вначале она появляется у всех, вероятно — как защитная реакция. Когда мир вокруг рушится, когда прежние страхи и опасения уходят, а на их место заступают другие, еще непонятные и смутные, каждый начинает осуществлять какие то мечты прежней жизни, еще недавно казавшиеся нереальными. Кто то кутит в ресторанах, кто то покупает дорогой автомобиль, кто то одевается «от кутюр». Это длится недолго, и не потому даже, что миллионером в Дозоре не станешь. Сами потребности, еще вчера бывшие такими желанными, начинают отмирать, уходить в прошлое. Навсегда. |