|
Эдгар отомкнул бюро; внутри оказались аккуратные горизонтальные грибочки, на каждом из которых висел ключ. И номерки рядом с каждым грибочком. Впрочем, я погорячился - на двух грибочках ключей все же не было - на втором и на четвертом. - Выбирай. Если ключ висит здесь, значит, квартира свободна. Он сказал именно "квартира", а не "номер", словно бесплатность жилья для Иных являлась как раз той границей, которая отделяет безликие гостиничные номера от места, которое можно назвать домом. Я взял ключ номер восемь. Правый во втором ряду. - Осматриваться будешь потом, - предупредил Эдгар. - Оставь вещи и сразу возвращайся. Я кивнул. Интересно, что затевают мои Темные коллеги? Наверняка вежливый, но дотошный допрос. Ладно. Выдюжим. Свои все-таки. Квартира действительно была квартирой. С кухней, раздельным санузлом и тремя просторными комнатами. И огромной прихожей - типичная сталинка с евроремонтом. Потолки - метра три с половиной, а то и все четыре. Я повесил куртку на вешалку, а сумку бросил посреди прихожей. Вышел в коридор и захлопнул дверь. Из четвертой квартиры слабо доносилась музыка; минуту назад, когда я проходил мимо, это было что-то легкое и зарубежное. Но теперь песня сменилась, и я скорее угадывал, чем слышал, слова, почти заглушенные жестким ритмом и саундом хард-рока: Ты брошен вниз силой судьбы, Ты унижен и раздавлен. Время забыть то, кем ты был, Но помнить, кем ты стал! Брошен на дно, где все равно, За что тебя любила слава, Подлость огнем ставит клеймо, Душа твоя пуста. Люди на дне рыщут во тьме, Они готовы жрать друг друга. Лишь бы продлить дикую жизнь, Урвать себе кусок... Злой среди них, жалких и злых, Ты в той же стае мчишь по кругу, С ними ползешь за кормом под нож, Как раб или пророк. Не знаю почему, но я замер перед чужой дверью. Это были больше, чем просто слова. Я впитывал их кожей, всем телом. Я забыл, кем я был, но как вспомнить - кем я стал? И не вышел ли я на новый круг вместе с неведомой мне пока стаей? О если б слушать только тишину, Не ложь, не лесть, не полдень и не тьму. Под солнцем снегом тая, Любить, измен не зная, Ты умер бы от злой тоски! Ну, тишину мне слушать в ближайшее время явно не светило. Слишком уж многие моей скромной персоной заинтересовались. И Светлые, и Темные... Голос певца тем временем окреп, стал торжествующим и дерзким: Эй, жители неба! Кто на дне еще не был? Не пройдя преисподней, Вам не выстроить рай! Эй, жители дна! Гром смеется над вами. Чтобы быть с ним на равных - Есть один путь наверх! Есть один путь наверх... Вот как, значит... Наверх. И рая, получается, не достичь, если предварительно вдоволь не потолкаться в преисподней. Вот только и рай, и преисподняя для каждого свои. Но, с другой стороны, Кипелов об этом, собственно, и поет. |